Культовый вандализм или почему в Украине горят церкви?

Все ли чисто в случаях, списанных на неосторожное обращение с электричеством? Через сто лет в Украине не останется ни одного деревянного храма. 

Об этом бесконечно пишут, но несмотря на решения, постановления, призывы ситуация не меняется, и даже ухудшается. И дело не только в том, что деревянные церкви в Украине горят каждый год, как летом, так и зимой, а то, что приходит в упадок и деградирует сама сакральная архитектура, превращаясь постепенно или становясь сразу обычным кичем.

Ведь чтобы там ни говорили, но сакральная культура напрямую зависит от состояния культуры вообще, так как является ее частью.

Через сто лет в Украине не останется ни одного деревянного храма. Одни сгорят, другие разберут и на их месте построят каменные. Ответственность за вандализм лежит прежде всего на самих верующих, которые диктуют свои вкусы священникам, и на священниках, которые диктуют свои вкусы верующим. Ответственность лежит на власти, которая спокойно наблюдает за вандализмом, и не расследует факты надругательства над культовыми памятниками и их уничтожением, и не наказывает.

Горела церковь ...

... В 1801 году в селе Нагуевичи была построена деревянная церковь св.Николая. Впоследствии крест на ее купол выковал отец Ивана Франко Яков, он же подарил серебряный оклад для Евангелия. В этой церкви и крестили Ивана Франко, рядом на кладбище похоронены его родители. В 30-х годах ХХ в. церковь восстановили. Сохранилась фотография Михаила Драгана того времени. Когда я заканчивала школу в Нагуевичах, церковь была покрыта жестью вместо гонт и покрашена в желтый цвет.

В ней не правилось до 90-х годов. И вот 1996 мир узнал, что церковь св. Николая сгорела. Памятник не только архитектуры, но и истории. Был большой резонанс, но даже в этом случае расследование свелось, как всегда, к одному и тому же выводу: неисправность электросети. Все умыли руки. Культурная общественность хотела восстановить церковь в первозданном виде, община Нагуевичей поступила по-своему и быстро свела каменную стандартную церковь, которая абсолютно диссонирует с окружающей средой и, возможно, выглядела бы прилично в российской глубинке на холме среди берез, а не в бойковском селе.

Вообще, все мы знаем, что каждая общественная постройка в наше время сопровождается «откатом». Например, строят школу - директор этой школы строит одновременно себе дом. А какой откат с дерева? Тем более, что средства на восстановление Франковой церкви собирали бы по всей Украине и существовал бы некоторый контроль за их использованием. Строить деревянную церковь невыгодно. Не потому, что она может сгореть, а потому, что, во-первых, трудно найти мастеров, а во-вторых, на таком строительстве не нагреешь руки.

Лет 5 назад с прискорбием я узнала, что сгорела церковь в селе, где я родилась, Залокоть. Церковь была сооружена в 1799 году. В ней в свое время правили родственники матери Ивана Франко, чьи надгробия убрала советская власть еще в 50-х годах. Церковь сгорела утром за считанные минуты, а была она немаленькая. Я еще успела ее сфотографировать, когда за год до того приезжала в Залокоть. Вывод - тот же. И что подозрительно - на следующий же день привезли готовый проект новой церкви, на этот раз деревянной. О такой торопливость писали даже в печати. Но на том все и закончилось.

Несмотря на ожесточенную межконфессиональную вражду между греко-католиками и православными, никто не сжег ни одной церкви. Но все чисто в случаях, списанных на неосторожное обращение с электричеством - об этом мы вряд ли узнаем. Каждая деревянная церковь - потенциально под угрозой. Горели церкви и раньше, но столько, сколько сгорело за годы независимости, не сгорело, пожалуй, за последние сто лет. Церкви жгли татары, храмы гибли в сельских пожарах, за коммунистов тоже жгли церкви. В конце 40-х годов в селе Опака местный коммунист, чтобы выслужиться перед властью, сжег уникальную деревянную церковь XVI века. В научных работах до сих пор находим упоминания о ней, будто она существует. В 2010 году на ее месте построили новую, каменную.

Наши деревянные церкви нашпигованы электротехникой - гирляндами, динамиками, микрофонами. Когда я слышу со двора родительского дома всю службу, у меня не возникает никаких благоговейных чувств. Когда в селах висели громкоговорители, которые транслировали радио на полсела, наполняя граждан социалистическим духом. Вот такие у меня грешные ассоциации. У нас в селе три церкви на 1000 жителей, и при престоле стоят самогонщики, дельцы нечистые на руку, то есть те, кто так щедро дает на церковь, так как имеет с чего. Но это уже другой разговор.

Притча о Золотой чаше

Когда-то, очень давно, когда татары приходили на наши земли, люди из сел убегали в лес. Одна женщина не успела и увидела, что к ее дому на коне едет татарка. Она спрятала ребенка под корытом, а сама притихла в сенях. Когда татарка наклонилась над дежой, женщина утопила ее. В клади на коне нашлось много золота и серебра, в частности золотая церковная чаша. Женщина построила церковь и чаша для причастия находилась в ней несколько веков. В 70-е годы ХХ в. священник сделал из этой чаши зубы для всей семьи. Об этом все в селе знали и тихо посмеивались.

Вот такая история. Драгоценные оклады, иконы в советское время были вывезены из многих закрытых церквей, хотя грабили церкви тогда чрезвычайно редко. Из церкви Покрова (1850) в моем Уроже вывезли все иконы и уничтожили резной иконостас. Ребенком я подобрала осколок резьбы на липовом дереве до сих пор храню у себя. Иконы никто не пытался вернуть. Впрочем, зная, как теперь обкрадывают церкви, пусть они хранятся в музейных фондах. Но государство могло бы компенсировать то, что отобрало.

Подобное происходило и в других церквях. Впоследствии появилась целая армия богомазов, которая расписывала опустошенные церкви, руководствуясь исключительно вкусами заказчиков, а не канонам. А уже потом церкви начали украшать блестками, зеркальцами на фасадах, иллюминацией, искусственными цветами, гипсовыми фигурками Мадонны. В церкви могут одновременно находиться и старые иконы, и купленные на базарах штампованные образы, а также разрисованные фотографии икон, которые некогда носили по деревням глухонемые. Одним словом, сплошная эклектика, что выходит за пределы канонов конфессии. По-своему это трогательно-наивно, если бы не...

Если бы не странный обычай жечь старые иконы. В деревне я не раз была шокирована, увидев вместо привычных потемневших дедовских икон нечто яркое китайского производства. Когда спрашивала, где делись старые образы, мне ответили, что сожгли. То же происходит и кое-где в церквях. Хотя и наши семинаристы слушают курс сакрального искусства, как и их предшественники, не все из них понимают художественную ценность икон, иначе бы не лежали по углам колоколен пыльные церковные образы, снятые со стен. Возможно, преподавателям следует переводить их стоимость в денежный эквивалент - этот язык понятен всем ...

Пластик форевер

Храм Сретения Господня в селе Большие Дедушичи я увидела в прошлом году, ища следы города Соколив. Полсела работает в Чехии, выстроило себе целую улицу одинаковых коттеджей с гипсовыми гномиками на газонах, лягушками и аистами. Сразу видно, богатое село. В том году как раз исполнилось двести лет старой церкви (1811). Почти вплотную к ней стоит новая, каменная, как соперница. А старая - обитая пластиковой вагонкой. Что хорошо для дома, то хорошо и для церкви - считают прихожане. Пластиковые окна, например.

У нас в селе сняли третий ярус с колокольни, и она уже не самая высокая на Дрогобиччине. А на самой церкви посадили огромную баню, обитую железом. Вырубили столетние липы и разобрали каменные стены, выложенные из валунов. У кладбищенской церкви вообще разобрали старую колокольню и вымостили новую с пластиковыми окнами.

В Японии сохранились деревянные храмы XI в. Старые деревянные детали традиционно заменяют аутентичным материалом, постепенно. У нас же, если не могут избавиться от старой церкви, то искажают ее до неузнаваемости. О каком занесении бойковской деревянной церкви в список культурного наследия ЮНЕСКО может идти речь, когда эта церковь существует только в скансенах.

Уникальный памятник XVI в. Церковь святого Юра в Дрогобыче, находящаяся в ведение Дрогобычского краеведческого музея, я застала в лесах, деревянная ограда местами упала, ворота открыты, пусто, вокруг свалка, сухие листья. Одну спичку - и уже нет проблемы. Польским туристам неинтересны наши храмы, следовательно, доходы небольшие, а денег на постоянную реставрацию аутентичными материалами не дают достаточно.

Вот так когда-то на склоне Подгорецкого замка стояла покосившаяся и всеми забытая церквушка без единого гвоздя, которую могли увидеть только те, кто не ищет «польщизны» в Украине. Однажды она сгорела, и теперь не портит пейзаж. О огнеупорных смесях, которыми пропитывают дерево, вряд ли кто слышал.

Одна из последних фотографий подгорецкой церкви

Чем больше мы пытаемся имитировать цивилизованную Европу, тем больше впадаем в варварство. Ибо, как говорила одна мудрая моя землячка, «как не дала мама мужчине ума, то чужой ему не поможет».

Ностальгия

Кто еще хочет вдохнуть чистого, не развращенного синтетикой воздуха, должен подняться в горы, где в тишине и покое, в полной гармонии с пейзажем до сих пор строят дома из дерева, а церкви, хоть и покрыты жестью и покрашены, наполненны духом прошлого, и не потеряли ни первоначальной формы, ни содержания. Эти маленькие горные деревушки, почти под польской границей, - последнее прибежище народной культуры. Там можно услышать старинные колядки, народные молитвы, увидеть древние игрища при мертвеце, познать неизвестные обычаи. Там женщины рожают много детей, хотя через замкнутость и браки между дальними родственниками они не всегда здоровы. Но эти люди выбрали себе такую жизнь. Тот, кто родился в горах, не сможет счастливо жить в долине.

И это - всю жизнь. Не резервация, не заповедник, не потерянный рай. Зимой снега засыпают дороги, но высокие покатые крыши домов и церквей достойно выдерживают их вес.

Хочу закончить свой невеселый рассказ ностальгической ноткой - цитатой из путевого дневника швейцарца Ганса Цбиндена 1933 года. Вот что он почувствовал, наблюдая за богослужением в гуцульской церкви: «Почему именно здесь, где неизвестная власновильная, индивидуальная, где только общая основа является носителем жизни и чувств всех - даром, что она узкая и простая, - почему именно здесь больше оригинальности, больше сильных индивидуальностей? Из познания этих простейших (как и богатых) разветвлений культуры имеет значение то, к чему мы с тяжелым трудом заново доходим, что только на живой основе религиозной жизни, которое объединяет всех членов в разноморфную единицу, возможно богатейшее проявление своеобразной жизни зрелой индивидуальности ».

Галина Пагутяк, Zaxid.net

УНИАН в Google News