Почему мы думаем, что Бог обязан обслуживать наши меркантильные запросы и забываем о Нём, когда у нас "все есть"?
Обычно апологетами религии указываются две причины атеизма: либо умственная скудость, либо нравственная испорченность, мешающая принять Заповедь Творца. Между тем, основная причина для большинства «неверующих» или «разочаровавшихся» - это эгоизм.
Что мы обычно понимаем под словом вера? Когда я говорю, «я в тебя верю», я подразумеваю, что человек «оправдает мои надежды, связанные с ним». Когда мы вдруг начинаем понимать, что человек оказался не тем, кем мы бы хотели его видеть, мы объявляем о своем «разочаровании».
Говоря «о вере в Бога», увы, мы так же проецируем именно свои чаяния и представления, и едва реальность, встреча лицом к Лицу с Богом рассыплет в прах наши предрассудки о Нём, мы, чаявшие от Него только осуществление «своих личных запросов, чаяний и потребностей», объявляем о своем «неверии». Ведь большая часть «разочарований» пришла к нам в моменты житейских кризисов, когда «мы ждали от Него конкретных действий, а Он не оправдал наших ожиданий».
Но почему мы думаем, что Бог обязан обслуживать наши эгоистические запросы? – Потому что мы априори уверенны, в том, что наши запросы и составляют «подлинную правду», и мы то уж точно безупречны и «только мы правы». Взгляд на мир глазами эгоиста помещает последнего в центр вселенной, тогда как Творец простирает лучи Своей благости и к добрым, и к злым, и к неблагодарным.
Да и сами мы не всегда бываем добры, но становимся подчас и злы, и неблагодарны. И сосуществование людей предполагает наличие не только критики, но и самокритики. А личные отношения не могут прочно существовать на шатком фундаменте меркантильности. Между тем именно с меркантильными запросами нередко мы приступаем к Богу, забывая о Нём, когда у нас "все есть".
Между тем любой человек хотел бы, чтобы ценили его ради него самого, а не ради каких-то выгод. Прочные личные отношения можно заложить тогда, когда нам интересен другой как Личность. В общении ценно самое общение, а не получаемые в результате бонусы. Так же и в религии ценно само общение с Богом, а не потребляемые нами Его блага.
Понимание указанных здесь принципов общения помогает понять и конфликтологию в человеческом обществе, а особенно в семье. Общение по определению есть акт религиозный, даже если речь идет об общении друзей или супругов. Понимание религиозной природы общения должно освободить его от «прагматической нагрузки» и сконцентрировать внимание на самом акте общения, а не на результатах оного. В религии такая концентрация внимания на самом общении называется «созерцанием».
Но проблема современного общества в том, что мы чаще всего под созерцанием пониманием зрительный контакт человека с неодушевленной природой, то есть предмет созерцания заведомо по отношению к человеку лишен активного начала. Религия говорит, что созерцать можно и душу человека, и его поступки, его жесты. Но здесь созерцаемый и созерцающий обладают активностью в равной мере. Лишь такое цельное восприятие личности позволяет увидеть всю суть человека и его поступка.
Но проблема современного «общества потребления» в том, что ему «сам человек неинтересен» Интересны внешние эффекты, интересна выгода, «взаимная польза». Под «обогащением» люди понимают обмен информацией или материальную компенсацию. Духовная составляющая общения полностью игнорируется. Созерцание признается «ненужной тратой времени».
Не удивительно, что при таком раскладе дел «неинтересным» становится и Сам Бог. Мне нередко приходится слышать от «агностиков» о том, что они «просто не интересуются религией». Для человека из «общества потребления» все должно быть «легко и просто». Все, требующее волевых и умственных усилий объявляется бессмысленным, «заумным», вредным.
Для упрощения процесса общения современная секулярная этика предлагает свой «алгоритм общения», суть которого сводится к следующему: «Ни к кому в душу не лезть, о религии не говорить, принимать каждого, каким он есть и никого не грузить своими мировоззренческими, религиозными и личными взглядами». Все, что не вписывается в этот алгоритм, объявляется фанатизмом и даже психопатологией.
Разумеется, религия требует от человека экзистенциальной глубины. Принять «другого», значит, отказаться от себя. Потому и символическая семантика крещения связана со смертью «для себя», чтобы жить для Бога. Если «символ» и «знак» перестают выражать экзистенциальную реальность, они теряют смысл. Вот почему у в нашем обществе столько формально крещенных, которые и после этого Таинства живут для себя по законам «мира сего». Они и не думали умирать для своего эгоизма, чтобы жить для любви к Богу и Его творению – к человеку и природе.
И пока мы не поймем, что наша реальная жизнь начинается только с момента смерти нашего эгоизма, мы так и останемся людьми, которым «Сам по Себе Бог не интересен». Не интересен становится не только Бог, но и мир, окружающие люди и природа.
Архимандрит Феогност (Пушков), кандидат богословия - для "УНИАН-Религии"