Торжество Православия - праздник догмата

Ежегодно первая седмица строгого великопостного подвига завершается светлым праздником «Торжества Православия». И хотя первоначально этот праздник имел узко-территориальное значение (очищение Константинопольской Церкви от иконоборцев, управлявших ею несколько десятилетий), но благодаря принципу анафематизма, положенному в основание богослужения этого праздника, он поистине превратился в «праздник догматов».

По свидетельству Типикона Великой Церкви (так назывался главный собор Византии – Святая София в Константинополе), богослужение этого дня совершалось с особой пышностью (а в IX-X веках даже приравнивался этот день к Благовещению, так как полагалась рыбная трапеза). Но отличительной чертой богослужения было чтение «Синодика Православия».

Совершалось это изначально так: народ собирался ко входу в Святую Софию и ожидал прихода патриарха (так обычно совершалось богослужение в Софии: народ не входил в храм, пока не прибудет предстоятель, а потом все вместе – иерархия и народ – входили в храм; это и был наш «Малый Вход», с которого собственно и начинается Литургия, а антифоны пелись во время крестного хода духовенством из патриарших палат до входа в Собор).

Но тут патриарх не сразу благословлял вход в храм для служения Литургии. Процессия, остановившись у врат Собора, совершала чтение «Синодика». Патриарший протодиакон читал Символ Веры, а затем возглашал анафемы всевозможным еретикам и их последователям. На каждый пункт народ трижды подтверждал свое согласие троекратным возглашением «анафема».

Затем следовали «похвалы» отцам, боровшимся с ересями и уже после этого вход в храм. По мысли составителей этого чина, возглашение анафемы было «пропуском» для служения Литургии. Иерархия и народ взаимно удостоверяли друг друга в своей православности, еще раз напоминая себе и друг другу, что уклонение от Истины и погрешность в учении приводит к духовной погибели.

Следует особо обратить внимание, что «Синодик» с анафемами был книгой «не завершенной», т.е. он постоянно дописывался, и туда вносились новые еретики (а во вторую часть, с «похвалами», соответственно, борцы с еретиками). В разных Поместных Православных Церквах Синодик имел свои отличия.

Так, в Московском Синодике были дописаны анафемы на ереси «стригольников» и «жидовствующих» (с конца XV века), будоражившие церковное сознание на Руси, зато не знакомые ни грекам, ни грузинам (а потому отсутствующие в их Синодиках). Т.е. Церковь осуждает не только «вселенские ереси», осужденные Вселенскими Соборами, но и всякую ересь, пытавшуюся подточить ее на местном уровне.

Икона "Торжество Православия", конец XVII - начало XVIII века.

ЧТО ЖЕ СОБСТВЕННОЕ ТАКОЕ «АНАФЕМА»?

Это греческое слово означает «полное отсечение», «отделение» части от тела целого. Следует учесть, что в дохристианскую эпоху словом этим обозначалось то, что приносилось Богу в жертву и, тем самым, «выделялось» из круга «профанных» или «мирских» вещей. Но уже в устах апостола Павла (см. Рим. 9:3; Гал. 1: 8-9; 1Кор. 16:22) речь идет об однозначном исключении из Тела Церкви – «анафема от Христа».

Святитель Амвросий Медиоланский в своих объяснениях на анафемы арианам пишет, что «как врач, когда видит, что его искусство врачевания бессильно уже исцелить гнилой член, со скорбью отсекает его, чтобы гниль не поразила все тело, так и пастыри Церкви по данной им власти Духа Святаго, употребив все силы на убеждения и увещания еретичествующих, когда увидят их в нераскаянном упрямстве, со скорбью отсекают их от Полноты Тела Христова» (1).

У самого апостола Павла мы видим две вещи предаются анафеме:

1. Инаковость в вероучительных постулатах (догматах). «Если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. …Кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал.1:8-9). Заметим сразу, что анафеме предается не «учение» (как твердят это многие современные либеральные теологи), а лицо, придерживающееся ложного учения.

2. Отсутствие лично любви ко Спасителю: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа [Господь Грядёт]» (1Кор.16:22). Нам может показаться странной такая категоричность апостола, но она очень актуальна именно в наше время. Ведь для апостола религия – это не система отвлеченных понятий, а живое участие в Христовой истине, живые отношения со Христом в Теле Его Церкви.

Эти отношения составляют суть того, что называется «религиозно-мистическим опытом богообщения». Фундамент же этого опыта – любовь к Иисусу Христу, а не одна только абстрактная вера в то, что Он когда-то жил на земле, пострадал и Воскрес. Без личной любви к Спасителю одна «вера умом» не способна нас связать с Ним в едином Теле Церкви.

Икона "Торжество Православия", Византия, первая половина XV века.

ПОЧЕМУ ЦЕРКОВЬ ТАК «НЕТЕРПИМА» К ИНАКОМЫСЛИЮ?

Этот вопрос постоянно ставится в очень резкой форме в наш век «плюрализма мнений». В какой-то мере наша современная атмосфера аналогично той, которая была во время первохристианства. Философский скепсис поставил под сомнение всякое твердое утверждение чего бы то ни было.

Слово «догмат» было и тогда таким же ругательством у «просвещенных граждан», как и сегодня. И на этом фоне христианство разительно отличалось от всех существующих в то время (как и ныне) мировоззрений и религий, провозгласивших задолго до Эйнштейна, что «все относительно».

Именно эта черта христианства приводила и приводит в ярость светское общество. В крестной драме встретились Истина (Христос) и «Великий Скепсис» (Пилат). Бросив своё «что есть Истина» (Ин. 18:38), он не стал дожидаться ответа, потому что твердо верил в то, что ответа не существует.

И вот на этом фоне появляется горстка людей, которая утверждает, что все мнения людей – ложь, и что только им открыта Истина. Кто хоть раз спорил на эту тему с представителем «современного мировоззрения», тот знает, как это самое мировоззрение реагирует на такие утверждения. В лучшем случае навесит ярлык «фанатика». Тем ни менее, Христианство действительно обладает Истиной.

Это – не наша заслуга и не наше «научное открытие». Это Откровение и это дар Божий. И христианство повторяет миру скепсиса те слова, которые Христос сказал иудеям о Небесном Отце: «И вы не познали Его, а Я знаю Его; и если скажу, что не знаю Его, то буду подобный вам лжец. Но Я знаю Его и соблюдаю слово Его» (Иоан.8:55). Но всякое познание всегда конкретно. Ложь многолика, а «Истина всегда конкретна» (Гегель). И эта «всегда конкретная» Истина становится ключом к Царствию Божьему.

Каждый конкретный догмат – не отвлеченная теория, не упражнение ума в логических теоремах, а свидетельство о духовной, мистической реальности. Догмат – это мерило поступков человека. Чтобы показать «практическое» значение догмата, сравним два догматических постулата – христианства и «гностицизма». Христианство говорит, что мир сотворил Бог, а природа в нынешнем состоянии пребывает в повреждении, хотя изначально она была совершенно прекрасной и чистой. Гностицизм твердит, что мир материи сотворил «злой дух».

Разумеется, что на практике христианин (при всей стрости аскетизма) будет любить Божье творение (аскетизм – это лечебная система, а не отрицание творения). «Гностик» же ненавидит, потому что проклинает творца «этого материального мира». Итак, умозрение – не такая уж невинная и бессмысленная вещь.

Все наши поступки рождаются из предварительно усвоенных мировоззренческих предпосылок. Подробнее останавливаться здесь на теме «как религиозные догматы формируют личность и систему ценностей» мы не будем (достаточно приведенной иллюстрации). Зато рассмотрим значение догмата в качестве ключа к Царствию Христа.

Символику ключа лучше всего описал гениальный Честертон в своём «Вечном Человеке». Он указывает три атрибута ключа: Конкретность формы, неповторимость, сложность. Чтобы открыть одну-единственную дверь, нужен один-единственный ключ, ключ от этого конкретного замка. «Христианство есть философия четких очертаний – оно враждебно расплывчатости…

Если вам скажут, что ваш ключ расплавился и слился с тысячами других ключей, вас это огорчит», так как это будет значить только одно: То, что было ключом – перестало им быть, и больше этой бесполезной вещью вы не откроете не только конкретного замка, но ни единого замка в мире. Так, синкретизм и «плюрализм», вместо желаемой универсальности достигают обратного. Догматы – это ключ, «о котором бессмысленно спорить. Он либо подходит к замку, либо нет… Бессмысленно оценивать ключи с точки зрения эстетики и логики… Любой ключ во многом сложен, но в одном прост: Он просто открывает дверь».

Анафемы свидетельствуют, что то, или иное мнение «не подходит к нашему замку» и, следовательно, не может быть «ключом» к спасению. По-сути Церковь не судит «чужого раба». Она мечем анафемы лишь отсекает то, что ей реально не принадлежит. Многие религии готовы мириться – ради статистических данных – с присутствием в их недрах чуждых элементов. Христианство не готово. Если ты не разделяешь христианского мировоззрения, то что тебя держит в недрах Церкви? Двери открыты, и никто не неволит.

Заметим, что предаются анафеме только те учения и учителя, которые, будучи в принципе несовместимыми с христианством, пытаются, однако, называться христианскими. Тоесть по сути Церковь строго отсекает ложь. Она не желает, чтобы ее «логотипом» пользовались посторонние.

Имеет она на это право? – Уверен, что да! Я не хочу, чтобы моим паспортом и семейным гербом пользовался «очень внешне на меня похожий человек». Христианство не хочет, чтобы его имя «клеили» на «фасовочные этикетки» тех течений, которые христианство не считает своими. И чем глубже скепсис и сомнение разъедают окружающий мир, чем громче теория «относительности» заявить о своих правах в области религии, тем тверже должен звучать голос христианских анафем. Слишком реальна та Истина, которая «оплачена» кровью Воплотившегося Бога, чтобы мы могли к ней относиться легкомысленно.

Сегодня «равнодушие и сомнение опустошают христианство изнутри, оставляя от религии только оболочку. …Мы знаем сами, как окончательно и полно общество утратило веру, не отменяя обрядов; как люди поголовно становятся во всем сомневающимися агностиками, не смещая епископов.

…Мы привыкли к разбавленному, обесцвеченному, разведенному "христианству". …Нередко слышно, что христианство может остаться в мире как "дух и атмосфера". Поистине, многие хотели бы, чтобы оно осталось как призрак, как тень. Но оно этого не хочет! После каждой его объявленной в обществе "смерти" восстает не тень христианства, а воскресает Тело Церкви», пишет Честертон.

Тело же – это очень конкретная реальность, обладающая своими четками формами, контурами, пропорциями. Христос основал религию как Своё Тело. И мы – если желаем быть христианами – должны трепетно беречь именно «телесные» свойства нашей религии: четкие ее контуры, границы, принципы функционирования этого живого организма. И когда кто-то покушается «переделать» Тело Христа во что-то иное, мы не должны бояться слова «анафема».

Слишком дорог нам живой и реальный Христос, Чье Присутствие Церковь сберегает из рода в род вот уже более ХХ веков. Мы можем сказать, что «понимание Христа с точки зрения (имярек) ложно» только потому, что мы сами обладает – благодаря Преданию веры и Преданию Евхаристии – живым общением со Христом. Именно поэтому вполне уместна и даже необходима в наших устах анафема, провозглашенная на всевозможные карикатуры Христа и христианства.

Икона "Торжество Православия", (фрагмент — императрица Феодора и император Михаил III).  Византия, первая половина XV века.

КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИНАКОМЫСЛЯЩИМ?

Наверное, это самый острый вопрос. Немалая часть нашего обществе на интересуется истиной, зато им интересно, как люди будут уживаться между собою. История человечества говорит, что догматические войны нередко перерастали в политические, и вместо словесных мечей шли в ход стальные.

Действительно, в христианском государстве отступление от христианства влекло за собою лишение сословных привилегий и смещение со всех государственных постов (в случае же активной пропаганды ереси могла последовать ссылка). Я не стану уподобляться современным скороспелым «критикам», твердящим, что все это было «не правильно».

В конечном счете, не следует забывать, что христианское государство оберегало не только саму веру, но и основанный на этой вере социум. По крайней мере «репрессии» против еретиков освящены именами святых отцов (к примеру, Василий Великий признавал право власти ограничивать ссылкой «свободу передвижения» активно действующих сектантских проповедников, смущающих не окрепшие души простолюдинов).

Святитель Геннадий Новгородский и преподобный Иосиф Волоцкий ратовали за применение государственной силы в борьбе с ересями. Это я привел не для того, чтобы утвердить «такой и только такой» подход к данной проблеме, но дабы показать, что однозначная критика такого подхода не вписывается в рамки исторического опыта Церкви. Не следует охаивать то, что освятили святые. И может, будь у нас сегодня ограничения на пропаганду различных сектантских и оккультных учений, наше общество было бы здоровее?

Но, по сути, сама анафема как таковая ничего не говорит о социальных последствиях. Христианское государство может установить эти последствия с точки зрения пользы граждан. Сама же анафема – будучи исключительно духовным действием – есть лишь исключение из «списка» христиан упертого носителя еретического мировоззрения.

Христиане обязаны исключить такого человека из «личного круга общения»: «Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога. Пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына. Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2Иоан.1:9-11). Но заметим, что в историческом контексте этих слов речь идет о ересиархах (т.е. основателях этого ложного учения) и ренегатах (т.е. тех кто от религии Христовой отступил в ложное учение).

Икона "Торжество Православия", XVII в. Ярославль.

Даже в Византии этот принцип не распространялся на «еретиков в энном поколении», которые стали таковыми не по своему свободному выбору, а будучи рожденными в этой ереси. Лишь только если такой «потомственный еретик» занимался открытой хулой православия и распространением своего лжеучения, его подвергали ссылке.

Частное общение и даже дружба христиан с еретиками в энном поколении не запрещалась. Ведь одно дело, когда человеку дан христианский Катехизис и дана благодать Таинств в Церкви, но он все это отвергает и занимается измышлением своих ересей (как это делал, к примеру, Лев Толстой – будучи гениальным творцом русской литературы, он счел, что и в религии его роль творить, а не хранить верность).

Совсем иное дело, когда человек не обладал дарами православной веры и по инерции держится того, что передами ему родители.

Но даже касательно ересиархов и отступников Церковь открыта к диалогу. Она лишь не советует вызываться с поры с этими людьми тем своим верным чадам, которые не опытны в православном богословии. В этом – парадокс Церкви: Она одновременно пламенеет желанием защитить веру и обличить лжеверие, и при этом желая обращения осуждаемых ею.

Ярче всего выразил этот парадокс святитель Геннадий II Схоларий, патриарх Константинополя в своём «слове на торжество Православия», которое заключается следующей молитвой ко Христу: «Меч, который Ты пришел воврещи на землю, и огонь, который Ты, возжигая, низвел, даруй нам, и сделай нас содержащими его пред лицом всех народов, …даруй нам к восставшим против Тебя еретикам быть непримиримыми».

Но затем продолжает: «Поскольку же мы разделяем с ними (еретиками) общую человеческую природу, мы считаем за собственно благо, чтобы вместе с нами и они стали причастниками ларов твоей благодати. Такова наша молитва! А чтобы она исполнилась – это дело Твоего и их нравственного состояния» (2).

Наверное, у каждого из нас есть родственник и друзья, которые еще непричастны дарам благодати. Вознесем горячую молитву, чтобы Господь стряхнул с их очей греховный налет, дабы они узрели силу и святость нашей религии. А сами приложим все силы, чтобы в нас они почувствовали глубину веры и твердую преданность Христу.

_____________

1. Цит. по: Анафема // Богословская Энциклопедия, Петроград, 1900г.

2. Святитель Геннадий Схоларий, патриарх Константинопольский. Слово в неделю Торжества Православия // Проповедь Святителя Геннадия Схолария, "Издательства Олега Абышко", Санкт-Петербург, 2007 год.

Священноигумен Феогност (Пушков), кандидат богословия, кавалер ордена проповедников УПЦ им. свт. Димитрия Ростовского - специально для "УНИАН-Религии"