Протоиерей Николай Доненко — в прошлом художник и скульптор, а сегодня пастырь и духовник. Он рассказывает об искусстве отсекать от души страстное и приумножать таланты ради служения Богу.
Отец Николай служит в одном из красивейших храмов на Южном берегу Крыма — Покрова Пресвятой Богородицы в поселке Нижняя Ореанда. Осенью 1894 года здесь неоднократно служил святой праведный Иоанн Кронштадтский. В этом храме причащалась великомученица великая княгиня Елизавета Федоровна. Начиная с Александра III, сюда приходила молиться вся царская фамилия, все великие князья и княгини. Храм построен в грузинско-византийском стиле по заказу великого князя Константина Николаевича Романова в 1885 году.
Об особенностях приходской жизни в курортном городке протоиерей Николай Доненко рассказывает с пастырской точки зрения.
— Отец Николай, ваш путь к священству необычен. Как вы, выпускник Харьковского художественно-промышленного института, скульптор, человек творческой профессии, избрали путь пастырского служения?
— Половина моей жизни была посвящена скульптуре, ею я занимался профессионально и до сих пор являюсь членом Союза художников Украины. Но работать в этом направлении приходится всё меньше — не хватает времени и сил. Всё посвящено жизни прихода, преподаванию в семинарии, исследовательской и издательской работе. Это тоже творчество, только более широкое и глубокое, бесконечно более ответственное перед Богом и людьми. В скульптуре ты общаешься с материалом — с глиной или бронзой, здесь же с живыми бессмертными человеческими душами.
С 16-летнего возраста я постоянно ходил в церковь, и мысль о священстве стала формироваться как очевидное, а спустя некоторое время как безальтернативное. Понимание особенной ответственности, с одной стороны, и суровая советская реальность — с другой в течение долгих лет выстраивали мое сознание. С 1982 года я стал чтецом в Троицком кафедральном соборе Симферополя, где и был рукоположен в сан иерея в 1991 году, в день Рождества Иоанна Предтечи.
— Почему для творчества вы выбрали именно скульптуру?
— В занятии скульптурой мне всегда была интересна человеческая личность, преимущественно портрет, возможность проникнуть в тайну этой личности, ее неповторимый рисунок, таинственный иероглиф, который нужно расшифровать. Такой диалог с портретируемым всегда был взаимообогащающим. Через пластические средства прикоснуться к тому, что таится в глубине человеческой души, к тому, что есть у каждого и что всегда ускользает от посторонних невнимательных глаз. В этом же направлении были интересны занятия памятными медалями, отображающими тех или иных исторических персоналий, таких как Иоганн Себастьян Бах, Антуан Ватто, Эжен Изаи, Сергей Прокофьев и др. Всякую эпоху мы узнаем по лицам великих людей, которые отразили в своей жизнедеятельности смысл происходящего и стали свидетелями эпохи. Изображение исторического лица — это всегда в какой-то мере прикосновение к истории, взгляд глазами современника на глубинные смыслы, которые определяли жизнь следующих поколений и события грядущих времен. Для меня это всегда была попытка войти в диалог с исторической личностью, ощутить ее как кровь, плоть и сгусток смысла.
— Что изменилось в вашем восприятии скульптуры после рукоположения?
— С принятием священного сана свои творческие задачи я стал осмыслять с новой глубиной. Если раньше главным было, как мне казалось, творческое самообнаружение, попытка сказать то, что накопилось в душе и сознании, то сейчас мотивация радикально поменялась: хочется всматриваться в жизнь, в тайны человеческой личности и, главное, сосредоточиться на том, чтобы вдохновение творчества находило тебя, а не наоборот. Художник должен быть исправным инструментом в Божественных руках, исполнять конкретную задачу, в данном случае в скульптуре. Подобное чувство меры и соразмерности помогло ощутить то, что раньше ускользало от моего внимания. Мне кажется, что этот опыт не оказался напрасным для моей пастырской деятельности. Он научил меня не столько подчинять, сколько подчиняться запросам души и чаяниям сердца приходящих за советом порой в непростых ситуациях. Подобная, я бы сказал творческая, беспомощность перед человеческой болью и реальной жизненной проблемой оказывается более продуктивной, чем горделивое упование на свои знания и чужую мудрость, усвоенную по книгам.
— Храм Покрова Пресвятой Богородицы расположен в курортном местечке, недалеко от Ялты. Как это сказывается на приходской жизни? Есть ли особенности у вашей общины?
— Всякая община имеет свое лицо, а в идеале — лик. У каждой общины есть неповторимое своеобразие и свои специфические черты. У нас не столько приход, сколько «приезд». Так что гостей бывает на порядок больше, чем тех, кто живет в Ялте. На клиросе, как правило, византийское пение, после воскресных и праздничных богослужений трапеза для всех желающих. Пожалуй, это лучшая возможность для новых знакомств и поддержки живых отношений. В непринужденной обстановке каждый может высказать свои мысли и переживания, поделиться опытом. Такое общение обогащает, сближает и делает возможным увидеть то, что раньше не было очевидным.
Храм, расположенный в курортном месте, имеет свою специфику. Приезжают разные люди, порой сильно отличающиеся по культурному уровню, социальному положению и церковному опыту. Конечно же, они привозят с собой свои проблемы, свои точки зрения и недоумения по тем или иным вопросам. Такие встречи всегда интересны и во многом полезны. В разговорах после службы узнаешь много нового, погружаешься в чужой опыт, а иногда испытываешь боль безвыходности.
— Все эти «разные люди» — прихожане храмов России, Украины и других уголков мира. Они приходят к вам на исповедь или ищут беседы. Используя этот необычный приходской опыт, какие основные проблемы вы бы выделили у современного прихожанина? С чем важно приходить на исповедь, на ваш взгляд?
— На мой взгляд, главная проблема в том, что люди слишком сосредоточиваются на себе и своих так называемых неснимаемых противоречиях. У них много ненужной саморефлексии. Порой человек погружается в космос христианской культуры, забывая о главном — живых отношениях с Христом! Всё, что замутняет образ Господа и в центр внимания ставит человеческое, является проблемой.
Самое важное сегодня — миссионерство, проповедь и катехизация, воцерковление тех, кто уже ходит в церковь. Необходимо, чтобы они не только телом заходили в храм, но и душой и умом. Чтобы их внутренняя архитектура — духовная, интеллектуальная, мировоззренческая — стала православной. К сожалению, такой миссии сегодня очень мало. Это кропотливая, долгая и очень трудная работа. Как скрипачу непременно нужно поставить руку, а певцу голос, так и душу обратившегося к Богу нужно выстроить в евангельских пропорциях.
— Часто приходится слышать, что новоначальным христианам вне общины невозможно следовать Евангелию. Однако общины есть далеко не во всех храмах. Что же делать — менять храм? Искать ее?
— Прежде всего нужно искать Христа. Можно найти общину и культурно, психологически, эмоционально успокоиться. Образованные, воспитанные, приятные люди — в их окружении хорошо, есть общие интересы, ценности и представления о жизни. Мало-помалу, успокаивая свою совесть, можно забыть о Христе и о том, что мы живем в мире, где нет гарантий и декларация комфортной безопасности не более чем демагогия. Диавол ищет нашей погибели, и наши страсти, нераскаянные грехи — лучший инструмент в его руках. Надо всегда искать Христа, Его милости, прощения и любви. Там, где Христос, там мир и спасение, там уже Царство Небесное и не может быть кризиса. Придет ли подобный опыт через общину, или отдельного человека, или другим путем, это тайна Промысла Божия. Конечно, община чрезвычайно важна. Правильно выстроенная церковная жизнь — это огромная сила, и в ней развиваться любому молодому человеку, пришедшему к Богу и Церкви, будет намного легче, удобнее и результативнее. Но община есть не везде, а Господь на всяком месте.
— Верно ли, что православному христианину нужно задуматься, что Господь ожидает от каждого из нас лично?
— Со всей очевидностью и удостоверением можно сказать: думать нужно всегда. В Церкви нет ничего механического, и дело спасения и покаяния, дело вхождения в Церковь — это не формальные вещи, а сугубо творческие и благодатные. Сколько у Бога людей, столько и путей спасения; каждый на этом пути преодолевает свои сложности, но непременно с помощью Христа. Царство Небесное берется усилием. Для меня самое важное, чтобы человек осознал, что быть православным, быть церковным, быть христианином — это всегда усилие ума и сердца. Не насилие, а усилие. Если бы было усилие одного ума, мы рано или поздно стали бы протестантами, если же будет напрягаться только сердце, мы станем мистиками и уйдем от святоотеческого предания. Поэтому здесь должно быть всё выстроено и продумано. Духовный опыт передается из поколения в поколение. Он должен быть преемственным: опыт веры, покаяния, молитвы, богообщения. Опыт диалога с Христом предыдущих поколений не должен предаваться забвению. Мы должны подтягивать свою историческую, культурную и церковную память, осмысляя сегодняшний день, чтобы драгоценнейший опыт не был покрыт пылью забвения.
— Чужой опыт в духовной жизни может как помочь, так и навредить. Нужно ли искать в рамках святоотеческого опыта и Евангелия своего Христа или безопаснее подражать духовнику, верующим друзьям и духовным книгам?
— Как мы знаем, Христос всегда тот же. А также знаем, что подобное рождает подобное. Любовь рождает любовь, дружба дружбу. Подозрение рождает подозрение. Если мы общаемся со святым, то мы становимся святыми. Если общаемся с праведными, то уподобляемся праведным. И если мы общаемся со строптивыми, мы развращаемся, как говорит Священное Писание.
У кого мы учимся? Подражать — это нормально, естественно. Ребенок повторяет за родителями. Взрослые вторят своим учителям, великим предкам или святым, и это подражание похвально и достойно. Но всегда нужно смотреть на мотивацию: по какой причине человек делает то или иное и во имя чего? Если человек исходит из любви к Христу и цель его жизни — Христос, как это делали великие святые, то подражание им приводит к правильному результату. Если это просто рефлексия, вялые и невнятные движения ума и сердца, то и ожидать чего-то богоугодного и спасительного едва ли приходится.
— Современному человеку хочется быстро и безболезненно стать святым, еще при жизни начать «соответствовать» Царствию Небесному. Так сегодня думает множество успешных людей. Ощущение жизни как дара Божиего принять трудно, а нужды ближнего при таком восприятии цели отвлекают и раздражают.
— Земная жизнь — это не курорт и не санаторий. Дух времени подталкивает людей представлять всё в гламурно-глянцевых тонах, в чарующе сладких образах, не соответствующих действительности.
Человек не вдруг и не сразу оказывается в аду, а постепенно соскальзывает в преисподнюю, порой не осознавая происходящего. Падение в бездну — это всегда скольжение по той страсти, по тому греху, к которому человек привязан в этой жизни. Нечто подобное предлагается медиаиндустрией сейчас — скольжение по псевдореальности, раскрашенной веселыми игривыми цветами, у которой соблазнительные формы, как в модном журнале с агрессивной рекламой: одним словом, всё хорошо, мы уже спасены, и теперь можно расслабиться, отказавшись от борьбы за свою бессмертную душу.
Нужно помнить о святоотеческой традиции, о том, что борьба со страстями — это борьба с леопардами и победа, как правило, оплачивается кровью. Человек со стороны может казаться симпатичным и благополучным, но за шторкой сердца живут разные чудовища: носороги, крокодилы и прочие зверушки, с которыми он непременно обречен встретиться. И эта встреча всегда драматична, насыщена страданиями и болью. Думать, что дело спасения комфортно и приятно, что это эйфорический сценарий успеха и благополучия, по меньшей мере недоразумение. Языческий культ успеха, посюсторонний комфорт как цель и задача принципиально чужды духу Евангелия. Мы должны помнить слова Христа: В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16, 33).
— Что происходит, если мы стремимся к «святости» как к самосовершенствованию, забывая Бога?
— Святыми не рождаются, святыми становятся. Святой свят только святостью Божией. Восточные культы и современные мистические практики сосредоточивают внимание на самосовершенствовании, и человек через различные «практики» становится более совершенным и как будто гармоничным, но это не имеет никакого отношения к христианской святости.
Спасаемся мы не своими силами или добрыми делами — спасает нас Христос. Более того, мы сами по себе не можем приблизиться к Христу путем неких упражнений, аскетических практик, молитвенных усилий или психофизических тренингов. Христос Сам приходит к человеку тогда, когда хочет, к кому Он хочет и так, как Он хочет. И в этом Его Божественная любовь и милосердие. Ни усилиями воли, никакими человеческими инструментариями человек не достигает Христа.
Человек должен смириться, покаяться и, открыв свое сердце, сняв ложную самозащиту со своей души, обратиться к небу, вечности и Божественной любви, на любовь Христа ответить человеческой любовью. И тогда Сам Господь Иисус Христос входит в человеческое сердце.
— Бывает, что в разговорах священник часто упоминает некую страсть с резким осуждением, и это вместо поддержки вселяет в чадо страх потерять доверие и уважение батюшки, приходить на исповедь становится страшно и стыдно. Как быть, если духовник на своем человеческом уровне не приемлет и не понимает духовный недуг, которым мучается его чадо?
— Духовник не должен принимать чьих-то страстей, но непременно должен понимать, как они действуют в человеке. Игумен Григорий из монастыря Дохиар на Святой горе как-то заметил: успешное духовничество может состояться тогда, когда есть эмоционально-психологическое и культурное созвучие и взаимопонимание. И если это отсутствует, то даже при желании отношения чада и духовного отца могут не выстроиться. Священник может оставаться хорошим духовником, чадо желать себе спасения, но в силу того, что культурно-психологические факторы слишком разные, их отношения могут быть проблемными и мало удобными для поставленной цели.
— Многие проходят через духовный кризис, когда будто бы достигаешь некоего рубежа в духовной жизни и не видишь, куда и как двигаться дальше. У человека нет грубых грехов, а только малые, кочующие от исповеди к исповеди. Он уже встроен в жизнь прихода или монастыря, во всем вроде бы порядок. Однако возникает пауза в духовном делании и не хватает опыта, чтобы разобраться, и рядом нет достойного советчика... Что это за состояние и что делать?
— Если человек сосредоточен на себе и своих психологических переживаниях, то наступает предел, за которым уже ничего не видно. Но если человек живет в Боге и в его сердце изображается Христос, то со всей очевидностью надо сказать: для него нет ограничений, он видит иные грани жизни и ощущает иное качество бытия. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный (Мф. 5, 48), — говорит Господь, призывая каждого человека к святости. И к святости абсолютной, которой нет предела. Но если человек живет мертвящей логикой и своими человеческими представлениями о должном, то по естественной причине его развитие в свое время останавливается, как всё в этом мире. Создается впечатление, что человек чего-то достиг. На самом же деле это только психологическое равновесие, эмоциональная и душевная составляющая, которая близка к комфорту. Только там, где есть прорыв в трансцендентное, соединяющий земное с небесным, возможна вечная перспектива.
Не важно, сколько человек делает поклонов, как он постится, не важно, сколько он совершает бдений; когда мы приходим в семью, общину или монастырь, мы смотрим, есть ли любовь между братьями? Если живут в любви Христовой, то и благодать Святого Духа есть, значит, всё подлинно. Когда мы начинаем подсчитывать количество Иисусовых молитв, поклонов, постов, то можем впасть в опасное духовное состояние, которое выхолодит нашу душу, рационализирует ум. И тогда ради нашего спасения Господь попускает травматически обретать истину — через боль и потрясения, которые, как правило, возвращают нас к самим себе.
Спасение — это не мертвящая скорлупа, а всегда живые, творческие отношения с Христом. Спасение не гарантировано исполнением правил морального поведения, которые важны. Разбойник благоразумный из бездны своих грехов и страданий, перед лицом вечности и неотвратимости смерти нашел силы обратиться к Христу и услышал: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). Есть множество исторически подтвержденных случаев, когда человек из падшего состояния обращался к Богу и Господь мгновенно поднимал его на высоты прощения, примирения и спасения.
— Человек перестал ходить в храм, остыл. Как ему вернуться? Как преодолеть себя и свое охлаждение?
— Бывает и так. Христианин отошел от Церкви, общины и даже от самого себя. Я думаю, что в лучшем случае человек может констатировать степень своего падения и свидетельствовать о том, что отошел от храма слишком далеко. Перехитрить себя можно на каком-то этапе, но всё же лучше предать себя Христу, Который как Человеколюбец преодолеет все твои хитрости Своей Божественной любовью. Предать все свои проблемы, противоречия и недоумения, всю безысходность положить к ногам Христа и честно сказать: Господи, вот я весь пред Тобою, делай со мною, что Ты хочешь и что будет мне во спасение.
— Увлечение политикой или общественной деятельностью нередко превращается в страсть. Несправедливость, которой сегодня наполнена жизнь, а особенно если с ней внезапно сталкиваешься в Церкви, возмущает и опустошает. Игнорировать чужую боль, как и свою, невозможно. Как здесь найти для себя золотую середину и сохранять духовное равновесие?
— Возмущение, как и всяких грех, происходит от малодушия. Порой мы слишком малодушны, особенно когда видим чужие недостатки, а о своих деликатно забываем. Подлинный ум всегда в пропорциях. И золотая середина — это то, к чему мы должны стремиться. Вне политики, как замечал Аристотель, находятся только животные или боги. По разным причинам, но все они вне политики. Мы люди и, стало быть, всегда в политике. И политика наша должна быть христианской, церковной, боголюбезной, подлинной. Мы должны понимать, что происходит в человеческом мире, какой замысел Божий о нас, какова задача того или иного народа, государства, семьи и отдельного человека и каково наше отношение к этому. Нужно уметь различать контуры явлений, событий, уметь увидеть всё в евангельской перспективе. Тогда мы будем подлинными политиками, сохраняя свою церковность, трезвенность и ясность ума. Если же страсти живут в нашей душе, то неважно, занимаемся ли мы политикой или чем-то иным, — главной будет оставаться эта страсть, облеченная в различные слова и одежды.
— Порой можно услышать, что Русская Церковь наполнена скорбью. Почему на богослужении так все строги, серьезны, нечасто встретишь радость на лицах, будто бы мало благодарности у прихожан…
— Вероятно, это от непонимания. Если скорбь, то она должна быть творческой, благодатной, непременно разрешающейся победоносной радостью, в противном случае она может быть удушающей и разрушающей душу.
Есть свои неповторимые особенности у различных народов, национальная доминанта. Трудно представить греческое веселье в Поморском крае, на Валааме или Соловках. И балканский задор в Сибири или Якутии маловероятен. Климат, ландшафт во многом определяют национальный характер. Если есть печаль как некая тенденция национального характера, она должна быть прозрачная свету Христову, благодати Святого Духа. Тогда эта печаль будет по Богу, творческая, созидающая.
СПРАВКА
Протоиерей Николай Доненко — настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в пос. Нижняя Ореанда (Крым).
Родился 20 февраля 1958 г. В 1981 г. окончил Харьковский художественно-промышленный институт. Окончил Одесскую духовную семинарию. В 1991 г. рукоположен в сан иерея. Автор исследований о новомучениках и исповедниках Русской Православной Церкви. Многие из них были прославлены на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 г. Преподаватель Таврической духовной семинарии (г. Симферополь). Член Союза художников Украины.
