В сентябре этого года исполнилось 80 лет любимому диктору Игорю Кириллову, который с этим юбилеем отметил еще один – 55 лет работы на телевидении.

«ФОМА в Украине» публикует выдержки из интервью с Игорем Леонидовичем для фильма «Патриарх», который телевизионное агентство «Профи ТВ» снимало специально к 65-летию Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

Телевизионные рамки часто слишком узки, чтобы вместить все содержание беседы – так, штрихи к портрету или кусочки мнений. Мы хотим предложить читателю «ФОМЫ в Украине» более полную версию нашего разговора с Игорем Кирилловым о жизни, учителях, вере, отношениях с Патриархом Кириллом.

Видео дня

− Игорь Леонидович, что должен уметь хороший диктор?

– Воспроизвести написанный текст – это великое искусство. Не все могут. В чем заключается ораторское искусство? Когда человек может импровизировать по тексту, не отходя от главной идеи, главной мысли и начала и конца естественно. Не просто хорошо говорить. Это Божий дар, у каждого человека он есть, только его надо развивать с детства. Вот мне повезло в жизни – у меня были замечательные учителя. В средней школе в пятом классе пришла учительница Любовь Сергеевна Смирнова. Она научила нас, детей войны, полюбить русскую речь, русскую классическую литературу: прозу, стихи, великого, неподражаемого на все времена Пушкина.

Потом у меня была великая учительница Ольга Сергеевна Высоцкая, моя творческая мать. И человек, на которого можно долго равняться, чтобы хотя бы одну сотую или одну тысячную его таланта, его способностей перенять, чтобы быть таким же убедительным и интересным, – это Ираклий Александрович Андроников. И у меня до сих пор есть великий учитель, которого мы теперь называем Святейший Патриарх Кирилл. Я его знал, когда он еще был архимандритом, митрополитом, и его передачи 14-минутные "Слово Пастыря" на Первом канале были школой величайшего искусства общения. Такого человека я больше не знаю. Говорит об очень сложных вещах просто, доступно и убедительно. Нет менторского тона. Высшая степень интеллигентности человека заключается в том, что он с тобой разговаривает как с равным, хотя известно, что он на десять, а то и на сто голов выше тебя в своем знании, своем интеллекте. Но он никогда этого не покажет. И если он будет для тебя открывать что-то новое, у него подтекст будет такой: я просто Вам напоминаю, Вы, наверное, забыли. Понимаете? Вот это величайшее качество интеллигентности.

Хотя я старше его на 14 лет, для меня он является Великим учителем – одним из тех Великих учителей, которые мне встречались в жизни. И это неслучайно, потому что то, что он делает для всех нас, не только верующих, – это выше всяких оценок.

− Получается, у Святейшего, когда он появился на экране в 1994 году, была сложнейшая задача: ему надо было общаться с аудиторией незнакомой с верой и привести эту аудиторию к вере. Это, наверно, невероятно сложная задача.

– Наш Святейший являет собой потрясающего, мудрейшего, убежденного до корней своих человека, который непринужденно, искренне, сердечно, душевно передает свою веру – мне, слушателям. И я ловил себя на том, что я не мог оторваться, когда шло "Слово Пастыря". Это было для меня ну просто открытие по всем показателям. Вообще, с точки зрения профессиональной, это был пример высшего класса ораторского мастерства, это была великая школа мастерства не только для меня, но и для тех, кто работал на радио, телевидении.
И вот его эта миссия телевизионная, она как раз сыграла очень большую роль в том, что многие так называемые атеисты повернулись лицом к церкви.

Меня всегда поражал его удивительный демократизм и простота в общении. Он мог очень просто и ясно объяснить любому человеку: и генералу, и рабочему, и крестьянину – все, что угодно. Это Божий дар, который он проносит через всю свою жизнь. Когда я общаюсь с ним, у меня такое ощущение, что я такой жалкий, ничтожный ученик. Он со мной говорит на равных, но его мысль настолько четкая, точная, глубокая, верная, а общение настолько призывает тебя понять, о чем он говорит и согласиться с ним, настолько это все проникает вглубь, что я поддаюсь полностью его влиянию. Собственно говоря, это очень редкое качество в человеке. А в тот период, который мы с вами переживали после очередной русской революции, которую большевики даже не помышляли, я имею в виду 90-е годы, отношение к Церкви, к Русской Православной Церкви и другим конфессиям стало совершенно иным. Время очень сложное было – время перемен. Конфуций говорил: "Не дай Бог жить во времена перемен". Но что делать, подрастает поколение, которое не знает, куда же им идти, где их идеалы, и вот здесь, конечно, важно значение Церкви. Священнослужители в этом имеют первостепенное значение, с моей точки зрения. Потому что направить людей по-настоящему на истинный путь, научить соблюдать всего лишь десять заповедей Господних, – это и есть тот путь, который может привести нас к возрождению.

− Когда Вы познакомились со Святейшим Патриархом Кириллом?

– Это были 90-е годы, когда на одном из приемов я увидел тогда еще митрополита Кирилла. Я подошел просто к нему и поздоровался, и человек просто сказал: «Здравствуйте». И вдруг я получил такой заряд, какой-то импульс, который идет от очень доброго, очень хорошего и открытого человека, что я даже растерялся сначала. На меня эта двух–трехминутная встреча оказала огромное воздействие, впечатление осталось до сих пор.

− Как Вы считаете, когда Церковь пострадала больше: в 20-е годы или в 60-е? Антирелигиозная борьба разворачивалась у Вас на глазах, Вы ведь работали на телевидении и должны были обратить внимание и на эти процессы в стране.

– Вы знаете, я хочу сказать о 60-х годах. В то время страшное по отношению к Церкви на дверях домов, учреждений, в магазинах – везде появились такие советские "дацзыбао" – Кодекс строителя экономики, он состоял из 13 пунктов. Если внимательно почитать, то, конечно, заметно, что редактура сработала очень здорово: к десяти заповедям Господа прибавилось еще три. Но они касались международного направления: стран соцлагеря, борьбы во всем мире, а все остальные десять Заповедей очень отредактированы были, в партийном я бы сказал стиле, но даже последовательность их была точно такой же, какой мы ее видим в церковных книгах. Я все это замечал, видел, как Церковь выдавливают из жизни людей, и молился, чтобы было иначе.

− Вы в то время уже пришли к вере?

– Сложно сейчас сказать. Возможно, формально я тоже мог считаться по каким-то признакам атеистом, но я очень часто обращался к Господу, чтобы он помогал выходить из порою очень тяжелого положения, ну это было если не ежедневно, то еженедельно. Я пришел к вере постепенно. Но когда пришел, понял, что уже уйти от этого, выйти из веры, – это просто невозможно.

− Демонстрировать свою веру было, мягко говоря, не принято. Вы замечали, что есть рядом с Вами верующие люди? Были ли те, кто не скрывал своей веры?

– Многие люди были верующими. Случай один припоминаю. Моя сестра работала всю жизнь в институте Курчатова, была физиком. И вот один из наших ученых физиков как-то ее спросил: «А Вы верите в Бога?» Она еще молодая была и говорит: «Нет». Он: «Как, Вы не верите в Бога?!» Представляете себе? Это был ученый-физик. И это вполне естественно было, что даже ученые обращались к Господу, чтобы он помог: помог преодолеть те сложности, те трудности, с которыми мы все встречались.

− Вы креститесь перед эфиром, так всегда было?

– Крестился, конечно, и просил Господа и Святую Богородицу помочь преодолеть трудности, читал молитву. Всего лишь несколько секунд – пока идет шапка и должны прийти еще не пришедшие по телетайпу тексты. Все спокойно, и у нас все хорошо. Мы идем ко дну, но мы улыбаемся. Улыбка шире – ты в эфире. Ну и действительно Господь очень часто выручал меня, интуитивно я выходил из таких положений, из которых можно было и не выйти.

Мы с Кириллом Лавровым вместе работали в Комитете по Государственной премии, он – в театральной секции, я – в кино и телевидении. Однажды был такой случай, скажем прямо, тяжелый. Мне нужно было переводить с арабского языка товарища Фаттаха – руководителя Социалистической партии Йемена, которому Брежнев вручал орден Дружбы народов. А текста не было. Зато у меня был хронометраж очень точный. Я знал, что он отвечает в течение 3 минут 22 секунд, на 2 минутах 41 секунде начинаются аплодисменты. Значит, 2 минуты 40 секунд он говорит, и какая-то фраза вызывает аплодисменты, а на 3 минутах 20 секундах мне надо закончить.

А в это время Лавров сидел в нашей комнате программы «Время» и видел, как бедный редактор звонил по нескольким телефонам и просил ТАСС быстро прислать текст выступления, чтоб хотя бы в середине перевода мне подсунуть точные слова какие-то. После эфира Лавров сказал мне, что если бы ему даже миллион заплатили, он никогда не пошел бы на такую работу.

"Я пришел к вере постепенно. Но когда пришел, понял, что уже уйти от этого, выйти из веры, – это просто невозможно".

Я всегда обращался к Господу, чтобы Он мне помог, чтобы я избежал каких-то нелепостей. А однажды не помолился и совершил ошибочку. Виновато было ТАСС. Дело в том, что товарищ Громыко – величайший министр иностранных дел всех времен и народов – неожиданно сказал одну фразу, очень емкую, по всем средствам она прошла, ну и нам ее прислали. А во время эфира пришло распоряжение запретить эту фразу, «вырубить» из всех текстов. Но я уже ее сказал. Меня даже хотели отстранить от работы. Но отстоял Зорин и другие товарищи. Объяснили в ЦК, что я ни при чем.

− В чем значение настоящей проповеди?

– Затронуть сердце, затронуть душу, мозг затронуть человека, чтобы он работал в нужном направлении, чтобы задумался человек, правильно ли он поступил, правильно ли поступает в жизни, много ли грешит. Ведь каждый из нас очень грешен. Мне кажется, что проповедь в нашей современной жизни важна не только с точки зрения идеологии, но и с точки зрения темпа ритма жизни. Понимаете? Важно найти слова, которые помогут современному человеку остановиться, отдышаться, подумать о главном. Мы всегда бежим, забежать в церковь поставить свечку, перекреститься и бежать дальше. Так нельзя, если я прихожу в Храм, я хочу помянуть своих родных, я должен прийти, я должен продумать, вспомнить, я должен помолиться за них, попросить Господа упокоить их души и дать им Царство Небесное, вечный покой и поставить свечку, тогда я выполнил свою миссию в какой-то мере.

Беседовал Александр ЛУКЬЯНЕНКО