В 2017 году на Бутовском полигоне в Подмосковье появился необычный колокол черного цвета, в который может ударить любой желающий. На нем нет ни одной надписи, ни одного опознавательного символа — такое редкость даже для корабельных колоколов и уж тем более для церковных, где изображают Спасителя, Богородицу или святых. Этот колокол просто черный. Висит он в особенном месте, в самом конце «Сада памяти» — длинной аллеи-траншеи, на стенах которой написаны имена 20 762 человек, жертв политических репрессий. Здесь же они и лежат — только уже в настоящих траншеях.
Бутовский полигон — самое крупное в Москве и области место массовых расстрелов и захоронений жертв государственных репрессий, которые проводились в 1930-е и 1940-е годы. Сейчас достоверно известно о 20 762 человек, расстрелянных в августе 1937 — октябре 1938 годов, чьи дела удалось найти в государственном архиве.
На полигон свозили обвиненных в контрреволюционной деятельности, уголовников и просто неугодных власти. Среди них около 1000 пострадали за веру, а на данный момент Русская Православная Церковь причислила к лику святых 320 человек.
Кладбище без крестов
Деревянный храм, рядом — такая же колоколенка. Дальше деревья и поле, вдали виднеются дома — вроде бы не так должно выглядеть очень страшное место. Сразу за храмом, справа и слева от него находятся траншеи, общая протяженность которых — 900 метров. Глубиной они около 3,5 метров и до краев наполнены человеческими останками. На самом деле, несколько крестов на территории все же есть, но их практически не видно со входа из-за деревьев. Один из них стоит на памятном для полигона месте.
«В 1997 году на месте раскопок, там, где стоит крест, вскрыли 12 квадратных метров на глубину 3,5 метра. Там нашли 159 человеческих тел», — рассказывает директор и автор идеи Мемориального центра при храме Новомучеников и исповедников Российских на Бутовском полигоне Игорь Гарькавый.
Больше раскопок не проводили. Делали несколько шурфов, но остальное не трогали. Понять, где же на самом деле находятся остальные траншеи, помог, как ни странно, борщевик. Когда передали полигон, он был полностью запущен и выглядел как подлесок, который зарос вредоносным растением. Чтобы избавиться от него, пришлось сделать рекультивацию — снять около 20 сантиметров земли и завезти новую. И тут стало понятно, где находятся захоронения.
«Под верхним слоем земли на полигоне находится глина. Она сохранила следы ковша, которым рыли траншеи для трупов. Так археологам удалось в точности установить очертания рвов и выяснить, где находятся тела. Всего таких рвов на территории полигона 13, общая протяженность — почти километр», — рассказывает директор мемориала.
Теперь сверху траншей есть невысокие насыпи — чтобы было понятно, где именно лежат тела.
Гранит и яблони
Рядом с насыпями есть место, где в 1960-е годы сотрудники спецслужб разбили яблоневый сад. Зачем они это сделали — неизвестно. Это был спецобъект, и вся информация по нему засекречена до сих пор. На этом месте и находится мемориал «Сад памяти» — траншея с гранитными стенами и аллеей с яблонями посредине.
«Кто знает, какое название мог получить мемориал, если бы не эти яблони», — делится настоятель храма новомучеников и исповедников Российских на Бутовском полигоне протоиерей Кирилл Каледа. Для него история с «Садом памяти» очень личная: «У меня на полигоне лежит дед — иерей Владимир Амбарцумов. Но за годы, которые я здесь служу, близких мне людей стало гораздо больше: сюда приезжают родственники пострадавших и мы с ними сроднились. Хочется, чтобы память об этих людях была увековечена».
Отец Кирилл с самого начала высказывался за то, чтобы все памятники на полигоне были общими, независимо от вероисповедания. В том числе и потому, что православные могут молиться обо всех.
Личную историю вспомнил и Святейший Патриарх Кирилл, когда 5 мая 2018 года посетил мемориал. Проходя по траншее, Предстоятель увидел знакомое имя епископа Аркадия (Остальского). Дед Патриарха Василий Степанович Гундяев отбывал наказание в Соловецком лагере. Там он участвовал в тайном богослужении, которое возглавлял владыка Аркадий. После этого епископу дали еще пять лет заключения, а Василия Степановича отправили в штрафной изолятор на Секирной горе.
Погребальный ров
Идею о мемориале сотрудники вынашивали с 2010 года. Собирались, обсуждали, проводили круглые столы, советовались с учеными.
«Когда в 1990-е годы сюда начали приезжать родственники убитых, у них было только одно желание — увидеть увековеченным имя близкого человека. Мы много лет думали, как это сделать», — рассказал автор идеи Игорь Гарькавый.
В итоге мемориал представляет собой ров 150 метров длиной и высотой около двух метров. Эти размеры сопоставимы с настоящими рвами неподалеку. Но в отличие от них ров-траншея не скрывает в себе тайну, а подробно о ней рассказывает. По словам директора мемориала, такое «погружение» символизирует путешествие во времени. Стены рва вымощены черными гранитными плитами, на которых написаны имена. На левой стене — убитые в 1937 году, на правой — в 1938-м. «Сад памяти» — самый большой общественный мемориал в истории России, построенный на месте захоронения жертв политических репрессий. Его возвели без участия государственных средств — все сделано усилиями родственников и жертвователей.
600 квадратных метров имен
Онгаро Антонио Джиованни, Зин-Хео-Вун, священник Владимир Агапов, Рязанцева Марфа, митрополит Серафим (Чичагов), Зоммер Петр, Ин-Шу-Дэ, Абрамов Иван… такие имена находятся рядом на двухметровых гранитных досках. Разделение между ними всего одно — они распределены по датам расстрела, насколько это можно было установить из найденных дел. Это одна из принципиальных позиций создателей мемориала — не делить убитых на святых и преступников.
«Среди этих 20 тысяч есть разные люди. Здесь есть новомученики, но здесь же и уголовники, и Лацис, помощник Дзержинского, 120 латышских стрелков — кровавых палачей революции, Гражданской войны… Среди убитых около 5 тысяч не реабилитированы, они проходят по уголовным делам», — делится директор мемориала.
Фамилия, имя, год рождения. Вверху плит даты расстрела — списки сформированы именно по ним. Для священников и монахов сделано одно исключение — указаны их сан и монашеский чин. Важно понимать, что эти гранитные плиты — не мемориальные доски, а сам мемориал — не прославление убитых (глорификация). Чтобы прославить новомучеников, в их честь на территории полигона построили храм.
Черный колокол
«Колокол был задуман нами как универсальный символ человеческой памяти, и специально сделан без символики. Это не религиозный колокол, который собирает людей на молитву. Когда мы проектировали мемориал, то мысленно проходили по нему тысячи раз, и когда мы это делали, понимали, что в конечной точке у человека появляется просто неотвратимое желание как-то выразить свое отношение к тому, что здесь происходило. Не просто пройти, узнать, но и что-то сделать», — вспоминает директор мемориала.
И этот самый черный колокол стал выражением боли, сочувствия, скорби. Кульминацией всего увиденного и прочитанного. Эхо от удара в него разлетается по всему полигону, и на душе почему-то становится легче.
«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе», — Джон Донн (1572—1631) — английский поэт.
