Ровно 32 года назад произошла крупнейшая катастрофа атомной энергетики - авария на Чернобыльской АЭС. Причины до сих пор полностью не ясны. Более 600 тысяч человек были задействованы в ликвидации последствий, 115 тысяч человек были эвакуированы, а Припять стал городом-призраком. Последствия той катастрофы на генном уровне будут ощущать на себе еще множество поколений. Предлагаем взглянуть на последствия катастрофы глазами современника:
«Моя тетя недавно напомнила мне, что все изменилось 26 апреля 1986-го года. Конечно, я это знала, но в моей семье не так часто говорили об аваре и эвакуации.
Когда я была ребенком в Бруклине, мой дедушка Михаил с гордостью рассказывал о своей работе на атомной станции, о доме, который он построил в городе, где вырос и познакомился с моей бабушкой, а потом на ней женился, где родились мой отец Слава и тетя Лена.
В детстве, я многого не понимала из рассказов дедушки. Того, что он работал на четвертом реакторе Чернобыльской атомной станции в ночь аварии. Или того, что значил для моих бабушки и дедушки тот факт, что они называли Чернобыль своим родным городом задолго до открытия станции в 1977-м году. И что дома, который построил дедушка, уже не было.
Я росла не понимая, почему он оставил место, которого тосковал, и мне казалось возможным, что моя семья была родом из двух городов, только один из которых пробуждал болезненные воспоминания о голоде, войне, и антисемитизме.
Когда я повзрослела, Чернобыль стал меня преследовать. Я постоянно размышляла о несоответствии между тем, что я знала от дедушки – о пыльных песчаных улицах по которым лучше всего было ходить босиком; о красавице-синагоге, в которой дедушка ребенком праздновал Пурим; о бабе Одарки, которая в любое время года шлёпала босиком по улицам нанимаясь на подработки; о городке, или штетле, как однажды назвал его дедушка, населенном украинцами и евреями и их колоритными персонажами и обычаями – с одной стороны. А с другой – тем, что я читала в новостях: Чернобыл как место самой ужасной атомной аварии, о Зоне отчуждения как экологической аномалии, о городе-призраке Припяти.
Я не помню, когда я впервые осознала, что именно 26-го апреля все изменилось, но с момента осознания я стала ежегодно читать об аварии – о том, как недостатки дизайна, а также тестировка безопасности, проведенная на четвертом реакторе поздно ночью, вызвали взрыв пара и возгорание как результат химической реакции, которые привели к выбросу огромного количества радиоактивных отходов в атмосферу. Я читаю о героической работе и трагичной судьбе ликвидаторов, которые погасили огонь и очистили реактор, а также близлежащие города и села от радиоактивных материалов.
Нечасто можно встретить упоминание о настоящем Чернобыле, о городе и центре района, давшего название станции. А письменная история этого города, однако, восходит к 1193-му году.
Ребенком я думала, что воспоминания моего дедушки – его описания о расположении Чернобыля на месте слияния двух рек, Ужа и Припяти, или о пляжах, лесах, и цветах, о запахе травы и ландышей, этих первых признаков весны, - когда-нибудь станут моими. Я не знала, что эвакуированные жители могли возвращаться только раз в год, а если я захотела проведать кладбище, на котором покоились мои предки, мне пришлось бы присоединиться к эксурсии.
Я поехала в Чернобыль первый раз в августе 2015-го года, через одно из многочисленных агенств, которые стали привозить туристов в Зону отчуждения начиная с 2011-го года (хотя менее раскрученные экскурсии начались в 1999-м или 2000-м). Эти групповые экскурсии обычно пробегают по городу, останавливаются только около памятника в центре (для постройки которого потребовалось разрушить еврейские дома, чтобы успеть к 25-й годовщине аварии); на обед в новой гостинице, недалеко от места, где жила моя семья; а потом на станции и в Припяти, где жили работники с семьями начиная с 1970-го.
Я нашла туристическое агенство, с пониманием относящееся к моему происхождению и к тому, что я не могла себе позволить частную экскурсию. Поэтому группа, к которой я присоединилась, дополнительно остановилась на еврейском кладбище и на месте, где находился дом моей семьи.
Экскурсовод Сергей смог обнаружить одного из моих предков, и вместе с тремя незнакомыми людьми я стояла на месте захоронения прабабушки. Это место я сразу узнала, поскольку на могильном мой дедушка вырезал изображение ландыша.
Позже, Сергей спросил меня все ли у меня в порядке; после того как он повел меня по улице Островского, где я пыталась привязать все то, что видела – белые дома с красными крышами, голубые заборы, пыльные улицы, о которых писал мой дедушка – к воспоминаниям, навеянным фотографиями оттенка сепии.
Было ли все со мной в порядке, если на протяжении полутора лет Чернобыль не отпускал меня и продолжал меня звать? Как можно описать чувства которые я испытывала пока я ходила кругами вокруг участка земли, где моя семя жиля в поисках следов дома и любых следов, оставленных после их эвакуации в мае 1986-го?
Нормально ли было то, что я вернулась в Киев накануне 30-й годовщины аварии, произошедщей за три года до моего рождения, чтобы получше узнать незнакомое место и грустить от воспоминаний, которые не были моими?
***
Шесть месяцев спустя моего переезда в Киев я познакомилась со студентом, работающим над исследованием по программы Фулбрайта. Его заинтересовала моя связь с Чернобылем. «Вы ведь знаете, что у Чернобыля давняя еврейская история, да?» - спросил он.
На самом деле, хотя на тот момент я побывала в Чернобыле уже три раза и планировала организовать уборку еврейского кладбища (безуспешная затея), я имела отдаленное представление о еврейской истории этого места.
Откуда мне было знать, учитывая сравнительно небольшой размер запущенного еврейского кладбища (еще одно, как я позже узнала, сравняли с землей а 1930-х, чтобы освободить территорию для украинской школы, а надгробные камни использовали для постройки фундамента), что до Второй мировой войны евреи составляли значительную часть населения Чернобыля?
Несмотря на то, что количество англо- и украиноязычных изданий о еврейской истории Чернобыля возросло - главным образом благодаря общественным архивам, археологическим раскопкам, которые начались в Зоне отчуждения в 2004-м году, а также усилиям чернобылян Мордехая и Итца Тверских, потомков основателя Чернобыльской ветки хасидизма в 18-м веке, – новости редко освещают тот факт, что Чернобыль, как и многие другие городки в Зоне, был традиционно еврейским.
Я знала только, что в моем советском свидетельстве о рождении моя мама была записана украинкой, а отец – евреем; что в конце 1970-х – 1980-х годов моя тетя была единственным еврейским ребенком в классе; а моя семья, подобно другим еврейским семьям, эмигрировавшим из бывшего Советского Союза в 1990-х годах, прибыла в США получив статус беженцев по причине антисемитизма.
Все эти факты, признаки моего еврейско-украинского происхождения, с которым я не всегда чувствовала родство, вспомнились мне во время второй поездки в Чернобыль, в мае 2016-го года.
Я бродила по еврейской части кладбища в одиночестве, путалась в зарослях травы, отчаянно пытаясь отыскать еще три могилы. Не задумываясь о том, что происходит, я оказалась в православной части. Меня окружали более свежие надгробия, за которыми ухаживали счастливые семьи, принесшие бутерброды и вино. С болью я вспомнила о том, что большинство евреев не вернулись в Чернобыль после войны: согласно источникам, на момент эвакуации там оставалось всего лишь 50 еврейских семей. Возможно, этот факт стал одной из причин того, почему еврейские семьи, наподобие моей, навсегда покинули Украину.
Какой разительный контраст, если сравнить эту картину с близлежащей братской могилой, с несколькими свежими цветами, оставленными посетителями вроде меня. В захоронении – останки 400-от евреев, которые не эвакуировались, которых собрали около синагоги, отвели колоннами ко рву около еврейского кладбища, раздели и расстреляли 19 ноября 1941-го года. Останки моего пра-прадедушки, Баруха Факторовича, покоятся в этой братской могилой. Все друзья моей семьи, с которыми я говорила, упомянули родственников, а то и целые семьи, погибшие там же.
(Отметим, что невозможно с точностью подтвердить, что количество жертв составило 400 человек. Несмотря на то, что эта цифра общепринята, реальное число может быть около 700. Не только евреи, но и офицеры-красноармейцы, коммунисты, и дезертиры скорее всего были тоже расстреляны.)
«Но годы неблагоприятные для евреев», - писал мой дедушка, когда он с мамой вернулись из эвакуации в России. Однако, упадок чернобыльской еврейской общины, процветавшей в 19-м веке, начался еще в период Российской революции 1905-го года, после которой по крайней мере два погрома произошли в Чернобыле.
Династии Тверских раввинов удалось уехать из Чернобыля во время Гражданской войны, последовавашей за Октябрьской революцикй 1917-го года, в результате которой практически вся территория Украины оказалась в составе Украинской Советской Социалистической республики. В результате погромов и сильного пожара который уничтожил более 100 еврейских домов, еврейское население города значительно сократилось.
***
Каждый день кто-то оставляет сообщения на частной странице Фейсбука, Чернобыль & Чернобыляне старые и новые фотографии, мемуары, воспоминания о днях рождения и годовщинах, планы к Девятому мая.
Для чернобылян их родной город – не символ аварии.
Для старшего поколения, жизнь разделена на «до» и «после» войны, а Девятое мая, День Победы, повященный победе Советского Союза над нацистской Германией, более важен, чем 26-е апреля - несмотря на то, что Украина дистанциируется от официального признания традиционно российского праздника.
В Украине, поминальные дни приходится на неделю после православной Пасхи, во время которой все посещают кладбище. Задолго до аварии, семьи посвящали и поминальный день, и Девятое мая памяти погибших во Второй мировой войне, а также остальных умерших членов семьи.
На Девятое мая в городе проходил парад, ветераны одевали свои лучшие костюмы, с гордостью украшая их орденами. По всей советской Украине, в том числе и в Чернобыле, воздвигались памятники погибшим солдатам; граждане посещали парки, кладбища и места массового уничтожения, чтобы почтить память умерших. Студенты университетов, уехавшие из Чернобыля в Киев, Москву и другие крупные города, нередко возвращались домой, чтобы принять участие в этих событиях.
В год после аварии и эвакуации, поминальный день и Девятое мая выпали на один день, что придало ему особое значение: этот день стал единственным днем в году, когда эвакуированные могли вернуться домой. И многие возвращаются, часами ожидая своей очереди на пропускном пункте, чтобы посетить Зону. А сейчас люди посещают и дома, и могилы, которые пришлось оставить, и их парк, их школу, их речку Припять.
Когда в прошлом году на Девятое мая я бродила по Чернобылю, кто-то мне сказал: «Мне нравится, что люди гуляют, как будто не было трагедии». И правда, несмотря на чувство грусти, возникающее в момент, когда чернобыляне обсуждают новости с бывшими одноклассниками около старой русской школы, в этот день царит праздничное и патриотическое настроение, навеянное прошлым.
***
Весь прошлый год я задавалась вопросом: почему в мире, полном дискриминации по признаку идентичности, насилия, религиозных конфликтов и голода, Черобыль все еще важен?
Историческое значение 26-го апреля 1986-го года выходит за рамки аварии. После 26-го апреля советские чиновники заблокировали 30-ти километровую территорию вокруг четвертого реактора – то, что стало известно как Зона отчуждения. Сотни тысяч людей в Украине и Беларуси эвакуировались их своих населенных пунктов и стали экологическими беженцами.Эвакуированниые не хотели уезжать – слова «Прости и прощай, мой дом» остались на многих домах в Чернобыле, и люди до сих пор мечтают о возвращении. Чувства перемещенных остро ощутимы и унаследованны потомками.
Для многих еврейских семей, в особенности таких, как моя – эмигрировавших в США или Израиль, возвращение даже на один день слишком болезненно, и поэтому они предпочитают не возвращаться, сохраняя свои детские воспоминания незапятнанными.
В контексте войны на востоке Украины, в результате которой с 2014-го года более миллиона украинцев были вынуждены переселиться, а также учитывая глобальный кризис беженцев – согласно отчетам Управления
Верховного комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR), к концу 2015-го года в мире насчитывалось 65.3 миллиона насильно перемещенных людей, - Чернобыль служит напоминанием о том, что «внутренне перемещенные лица» и беженцы не покидают свои родные места по собственному выбору. Более того, Чернобыльская катастрофа демонстрируют психологическое влияние, которое изгнание оказывает на будущие поколения.
В прошлом месяце, во время моей четвертой поездки в Чернобыль, я нашла маленькую часть фундамента на том месте, где когда-то находился дом моей семьи. Я сидела на нем и рыдала.
Тридцать один год спустя аварии нам некуда вернуться, но история и наследие, оставленные Чернобылем, по-прежнему невероятно дороги и важны для бывших чернобылян.»
Оригинальная версия этой статьи была опубликована в 2017 году на английском языке.
