Бенедикт XVI и католическая цивилизация Европы
Бенедикт XVI и католическая цивилизация Европы

Бенедикт XVI и католическая цивилизация Европы

18:41, 06.07.2009
9 мин.

Упоминание о католической цивилизации вызывает в воображении громадину готических соборов, Фому Аквинского и Пьера Абеляра, чеканную латынь и вечный город Рим. То есть мы, по крайней мере, здесь, в Украине, представляем католическую цивилизацию европоцентрической. А между тем – старой европейской католической цивилизации больше не существует.

Упоминание о католической цивилизации вызывает в воображении громадину готических соборов, Фому Аквинского и Пьера Абеляра, чеканную латынь и вечный город Рим. То есть мы, по крайней мере, здесь, в Украине, представляем католическую цивилизацию европоцентрической, неотделенной от итальянской, испанской, французской или немецкой культур. Это цивилизация, символами и проявлениями которой были  местная колокольня, священник – монопольный распорядитель духовных благ – время, которое отображалось в литургических циклах и праздниках, а также множество избиравших священническое служение. Но на протяжении последних десятилетий приходы опустели, много церквей превратились из сакральных на культурные объекты; модерность подорвала традиционное, "литургическое" течение времени;  статус священника в глазах французов или голландцев уже не отличается от статуса учителя, социального или культурного работника, а количество призваний катастрофически сократились.

Старой европейской католической цивилизации больше не существует, 70% католиков живет в южном полушарии, Киншаса стала более значимым центром христианства, чем Париж, а в Нигерии ежегодно крестят больше детей, чем в Нидерландах, Бельгии, и Франции вместе взятых. Среди десяти стран с наибольшим католическим населением (Бразилия  145 млн., Мексика, – 94, Филиппины – 69, США – 64, Италия – 58, Франция – 45, Колумбия – 38, Испания – 35, Польша и Аргентина – по 34 млн.) европейских лишь три. „Мы никогда не имели так много денег, как в последние 40 лет, – сознается кардинал Кельна Йоахим Мейснер. – Но никогда раньше мы не теряли сущность веры так, как это произошло за это время. В настоящий момент кельнская архидиецезия насчитывает 2,8 млн. католиков, за последние тридцать лет мы потеряли 300 тысяч. На одно крещение приходится три отпевания".

На этом фоне триумфально выглядит исламская поступь по Старому Свету: его мусульманское население турбулентно растет; футурологи говорят о Еврабии, исламизации старого континента и пугают муэдзинами, которые будут созывать верных на молитву из минаретов собора Парижской Богоматери. Публицисты соревнуются в выразительности заглавий („Джихад в Европе: война в наших городах", „Между джихадом и реконкистой", „Ужас над Рейном"); сатирический еженедельник приглашает на тур „Прощание с Европой", который состоится в  ближайшие выходные дни по городам Исламской республики, Нидерландам и Бельгистану, перед тем, как границы этих стран „закроются для неверных".

Видео дня

Следовательно, центр католической цивилизации уже сместился на юг. Прежде всего, в Латинскую Америку,  где Церковь прошла через теологию освобождения и возглавила процесс, который Семюэл Гантингтон назвал католической волной демократизации (в 1974 г. три четверти католических стран руководствовались авторитарными режимами, в 1991 г. все они за небольшим исключением были демократиями). Тогда сонные и сервильные церковные структуры разорвали длительный союз с хунтами и латифундистами, перешли на сторону бедных и превратили неповторимые черты иберийской культуры на визитную карточку католической цивилизации ХХІ века. Это, следует отметить, католицизм с лицом кардинально отличающимся от европейского. Достаточно сказать, что доверие к Церкви декларируют четыре пятых бразильских католиков, но 22% из них посещают не католические богослужения, более трети верит в спиритические учения и еще 15% так или иначе исповедуют афро-бразильские культы.

Не будем забывать, что третьей по количеству католического населения страной мира являются Филиппины, где Церковь сыграла огромную роль в свержении режима диктатора Маркоса. А четвертой – США, где католицизм давно перестал быть маргинальной религией и растет благодаря волнам иммиграции из Центральной и Латинской Америки. Невзирая на скандалы вокруг священников-педофилов, подпортивших репутацию Церкви и истощивших ресурсы многих епархий, католицизм в США не производит впечатления упаднического. Католическо-протестантское разделение уже не является таким мощным, как полвека тому назад. И если католичество Дж. Кеннеди во время выборов в 1960 г. действительно стало для него проблемой, то для другого кандидата от демократов – Дж. Керри –через 44 года проблема заключалась уже не в том, что он католик, а в том – что он плохой католик, который, по крайней мере так казалось большинству американцев, защищает убийство нарожденных детей.

Наконец, центр тяжести католицизма смещается и в Африку, где еще в 1955 году  было всего лишь 16 млн. католиков, в конце века 125 млн., а в 2025 г. ожидается 230 млн.  Католицизм глобального юга становится все более харизматичным, профетичным, пассионарным, с акцентом на исцелениях и чудесах, и менее толерантным.

Очевидно, не все кардиналы, которые четыре года тому назад съехались на конклав, чтобы избрать преемника Ивана Павла ІІ, были в одинаковой степени обеспокоены потерей католицизмом европейской эксклюзивности и упадком католической Европы. Однако обеспокоенных оказалось достаточно, чтобы новым понтификом стал Йосиф Ратцингер. Едва лишь из дымаря над Сикстинской капеллой повалил белый дым,  последний засвидетельствовал, что понял выбор обеспокоенных и избрал имя Бенедикта – в честь Бенедикта Нурсийского, покровителя Европы. Тем раздражителем, каковым для папы Ивана Павла ІІ был коммунизм, для Ратцингера есть упадок католической Европы и радикальный ислам.

Бенедикт XVI  нацеленный на ре-христианизацию Европы, возобновление старой католической европоцентрической цивилизации, и проведение четкой демаркационной линии между католицизмом и протестантизмом вместе с православием, еще более жесткой – между этими христианскими семьями и исламом и, наконец, самой жесткой, абсолютно непроницаемой – между этими религиями и секуляризмом.

Но ситуация более изощрена и сложна, чем кажется. В действительности, европейцы не стали рьяными атеистами, они и в дальнейшем хотят священного, но не всегда могут найти его за церковной оградой. С 1950–1960-х гг. все большее их количество открыло для себя, что духовность существует и вне пределов организованной религии. Они декларируют религиозность, созвучную современной индивидуалистической культуре, скорее фокусирующейся на персональном запросе, чем на пассивном повторении вслед за Церковью ортодоксальных истин. Акцент на индивидуальном духовном опыте и субъективном эмоциональном привлечении особенно выразительно показал себя в католическом харизматическом обновлении.  Притом, что Европу накрывает не только сеть глубоко „камерных" молитвенных групп, но и  волна так называемой  "празднующей религиозности", набирающая формы многолюдных митингов и фестивалей, – Всемирные дни молодежи собирают миллионы католиков со всех уголков мира. 

Западноевропейцы считают, что католическая церковь должна пойти путем реформ значительно дальше. Это мысль их единоверцы за пределами „Старой Европы" разделяют намного меньшей мерой. Так, например, считают необходимым позволить священникам жениться 83% католиков Германии, 82% – Ирландии, 79%  – Испании, 69% – США и, в то же время, 50% – Польше и только 21% католиков – Филиппин.  Приблизительно такая же ситуация относительно того, что епископов должны избирать, а не назначать, –  за это высказываются 75%  немцев и намного меньше, лишь 51% – филиппинцев.

Другими словами, в Европе есть точки  возрождения католической цивилизации. И чтобы пророчить ее возвращение – естественно, в очень отличительных от предыдущих веков чертах – есть больше оснований, чем говорить о ее упадке.

Судите сами. Мы говорим об уменьшении уровня посещений церкви, но в некоторых европейских странах до сих пор более половины населения регулярно посещают воскресную мессу и, как бы ни было, 46% европейцев верит в рай, а более трети – в ад. Мы говорим о серьезном уменьшении священнических призваний, но не забываем, что вместе с тем неимоверно выросло количество постоянных диаконов и катехитов; говорим о том, что в некоторых городах Великой Британии предместья стали сугубо мусульманскими, но в стране миллион поляков – больше, чем пакистанцев, католические храмы перестали вмещать всех верующих, и польские епархии высылают все большее количество священников в Объединенное Королевство. К тому же, последние два десятилетия стали золотым временем католических паломничеств – никогда раньше Ясна Гура и Лурд, Асизи и Меджугорья, Фатима и Сантьяго, где Компостела, Монтсерат и Тизе не собирали столько людей. Наконец,  массовая скорбь по умершему Ивану Павлу ІІ засвидетельствовала, по словам исследовательницы европейской религиозности Грейс Дэви, насколько хрупким является европейский секуляризм.

При этом наступление ислама делает католицизм мерилом идентичности для многих из тех, кто раньше никогда не задумывался над своей религиозно культурной принадлежностью. Одно слово, опять-таки, есть основания считать, что именно словосочетание „европейский католицизм" не превратится, невзирая на пророчество, на оксюморон. И что Церковь, пережившая Диоклетиана, Французскую революцию и сталинский режим, переживет также европейский гедонизм, потребительство и политкорректность.

Хотя, по-видимому, это будет принципиально новый и совсем не легче предыдущих опыт выживания.

Виктор ЕЛЕНСКИЙ, "Религия в Украине"

 

Новости партнеров
загрузка...
Мы используем cookies
Соглашаюсь