Церковь и государство на постсоциалистическом пространстве: в поисках парадигмы отношений

Сегодня, когда говорят об отношениях между государством и Церковью на постсоветском пространстве, прежде всего, указывают на отделение Церкви от государства как на основополагающий принцип. Между тем сегодня в странах мира существует значительное разнообразие моделей отношений между государством и религиозными обществами.

Сегодня, когда говорят об отношениях между государством и церковью (религиозными группировками) на постсоветском пространстве, прежде всего, указывают на отделение Церкви от государства как на основополагающий принцип этих отношений. Но следует отметить, что конституционное положение об отделении Церкви от государства не определяет специфику государственно-церковных отношений. Сегодня в странах мира существует значительное разнообразие моделей отношений между государством и религиозными обществами.

Модели отделения: от преследования к кооперации

Во-первых, следует отметить, что существуют различные формы отделения Церкви от государства. Например, в Советском Союзе это отделение означало государственный атеизм и гонение на религиозные общины. Во Франции отделение Церкви от государства предусматривает, прежде всего, создание светского государства (так называемого l`Etat laique или laicité de l`Etat), в котором власть практически полностью игнорирует существование религиозных общин, хотя и не ведет с ними войну. Модель, реализованная в Соединенных Штатах Америки, обычно, называют умеренной. Несмотря на то, что и здесь государство подчеркивает свой принципиально светский характер, все же существует финансовая поддержка церковных школ, в вооруженных силах действует институт капелланов, а церковные браки имеют юридическую силу. В Германии, невзирая на то, что Церковь отделена от государства, фактически присутствует достаточно широкое сотрудничество этих двух институций, потому немецкую модель определяют как систему кооперации Церкви и государства.

Во-вторых, следует помнить, что даже не во всех социалистических государствах Восточной и Центральной Европы было осуществлено отделение Церкви от государства. Например, в Конституциях социалистических Румынии и Чехословакии не было пункта об отделении. Здесь священнослужители зарегистрированных конфессий получали зарплату от государства; богословские факультеты существовали при государственных университетах и тому подобное. При этом власть исповедовала государственный атеизм и достаточно жестко ограничивала деятельность религиозных группировок.

В-третьих, современные европейские государства, хранящие систему государственной церковности (Великая Британия, Дания, Греция), в значительной степени либерализовали юридический статус религиозных группировок, не являющихся государственными. Поэтому разногласие между моделью государственной церковности и моделью отделения Церкви от государства сегодня в значительной мере уменьшилось.

Таким образом, наличие или отсутствие конституционного положения об отделении Церкви от государства не исчерпывает специфику государственно-церковных отношений. Реально эти отношения строятся в зависимости от исторических, политических, конфессиональных и культурных традиций каждого отдельного региона.

Византийское наследство

В значительной части стран Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы, переживших период социализма, большинство населения принадлежит Православной Церкви (Беларусь, Болгария, Грузия, Македония, Россия, Румыния, Сербия, Украина, Черногория). Для них характерна своя специфика государственно-церковных отношений. Если для западных стран, связанных с латинской церковной традицией, типичным является дуализм государства и Церкви, то для восточнохристианской традиции типичным является монизм, тяготеющий, условно говоря, к цезарепапизму, то есть к полному подчинению Церкви государству. Церковь в этих всегда пыталась (и пытается) иметь государственный (или близкий к нему) статус. Государство же, в свою очередь, гарантируя Церкви этот статус, в значительной мере контролирует церковную жизнь, вплоть до решения сугубо внутренних церковных вопросов. Эта модель, фактически являющаяся наследством Византийской империи, оставалась типичной как в Средневековье, так и в новое, и даже новейшее время. Несмотря на значительные западные влияния, такая модель существовала в Российской империи в XVIII – начале XX века, а также в балканских странах, возродивших свою государственность в XIX веке (Греция, Сербия, Болгария, Румыния).

Интересно отметить, что сегодня подобная модель продолжает существовать в Греции – государстве, не испытавшем такие революционные катаклизмы, как другие страны региона. Здесь система государственно-церковных отношений более-менее эволюционно развивалась, начиная с момента создания Греческого государства в 1830 году. Эту модель нередко определяют как поствизантийскую.

Согласно Конституции Греции, главной религией этой страны является Православие, поскольку именно эту веру исповедуют более 95% населения (статья 3). Президент и вице-президент Греции должны принадлежать к Православной Церкви (статья 33), первые лица государства должны приносить присягу в соответствии с православным обрядом (статья 36 § 2–3). Православные епископы, священники, диаконы, проповедники и миряне, работающие в Церкви, получают заработную плату от государства, Церковь освобождается от налогов, в государственной школе преподаются основы православного вероучения, в государственных университетах существуют теологические факультеты.

Как нам кажется, можно утверждать, что все страны восточно-христианской традиции стремятся к подобной системе государственно-церковных отношений. Причем это стремление имеет взаимный характер. К нему стремятся как власть, так и сами Церкви. Не вызывает сомнений, что именно попытка создать «государственную Церковь» стала, например, одной из главных причин церковных расколов в Болгарии, Черногории и Украине в 1990-е годы. Типологически эти расколы очень близки между собой. Вполне очевидно, что, например, в Болгарии церковный раскол стал следствием политики партии Союз демократических сил (СДС), приходившей к власти в 1991 и 1997 годах. Именно государственные деятели, принадлежащие к этой политической силе, пытались сначала отстранить от власти Патриарха Максима, а затем, когда этого сделать не удалось, активно поддерживали антипатриарший Синод во главе с митрополитом Пименом. Напротив, когда в 1994 году СДС проиграл выборы, а к власти пришла Болгарская социалистическая партия (БСП – наследница бывшей Болгарской коммунистической партии), административное давление на Болгарскую Православную Церковь во главе с Патриархом Максимом было прекращено. А в 2001 году, когда победу на парламентских выборах получило Национальное движение «Симеон Второй», а президентом страны стал социалист Георгий Пирванов, власть начала преодолевать раскол теми же административными методами, которыми в 1992-94 годах он разрастался. С нашей точки зрения, как СДС, так и БСП, исходили из все той же «поствизантийской» модели, то есть стремились создать фактически государственную Церковь. Расхождение заключалось только в том, что они делали ставку на различные группировки в болгарском Православии.

Иерархия политических режимов?

В официальных документах Католической и Православных Церквей, посвященных отношениям с государством, можно также усмотреть некоторые важные разногласия. В течение ХХ столетия в Католической Церкви сформировалось практически нейтральное отношение к формам государственного строя. Конституция II Ватиканского Собора Gaudiam et spes (GS) устанавливает, что «определение формы государственного правления и назначения правителей предоставляется независимой воле граждан» (GS, 74). Церковь «не связывает себя ни с какой политической системой... В сферах своей деятельности политическое сообщество и Церковь автономны и независимы друг от друга» (GS, 76). От этой нейтральности Церковь может отступать лишь в тех случаях, когда политические режимы ограничивают возможности осуществления миссии Церкви. Фактически Католическая Церковь сегодня предоставляет решительное преимущество демократическим ценностям и признает принцип светскости государства.

Несколько иной подход можно найти в современных документах Русской Православной Церкви. Хотя Архиерейский Собор 1994 года признал правильность позиции «о непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин», все же в «Принципах социальной концепции Русской Православной Церкви» устанавливается определенная иерархия политических форм правления, в соответствии с духовным и моральным состоянием общества. Наивысшей формой правления признается теократия, дальше идут: «судейство» (форма, описанная в библейской Книге Судей), монархия, демократия. Переход от более религиозно укорененной формы правления к менее религиозно укорененной связывается с духовной деградацией общества. Но цитируемый документ не исключает возможность обратного движения: от секулярных форм правления к более религиозно укорененным, что связывается с духовным возрождением в обществе.

Также документ отмечает, что попытка создать идеальную форму государственно-церковных отношений имела место в Византии, где были разработанные принципы так называемой «симфонии властей». И хотя в полной мере эти принципы так и не были реализованы, все же они остаются идеалом для восточного христианства. Фактически «Принципы социальной концепции Русской Православной Церкви» декларируют стремление к определенному взаимовыгодному союзу с государством и по возможности возрождение традиционных форм государственной церковности, то есть декларируют «поствизантийский» выбор.

И хотя институт государственной церковности в Центральной, Восточной и Южной Европе нигде, кроме Греции, сегодня не существуют, все же определенные тенденции к его возрождению можно видеть практически во всех странах региона. Например, в законе Российской Федерации «О свободе совести и о религиозных группировках (1997 г.) и в законе Республики Болгарии «О вероисповедании» (2003 г.) присутствуют положения об особой роли Православной Церкви в истории и культуре этих стран. И хотя это не означает юридического закрепления какого-то особого статуса Православной Церкви, все же государство предоставляет определенное преимущество сотрудничеству именно с этой конфессией. Подобные тенденции можно наблюдать и в украинской политике. Например, украинская власть традиционно определяет приоритеты своей политики в конфессиональной сфере (сегодня один из них – это преодоление церковного раскола и создание единой Поместной Церкви). А когда в июле 2008 года в Киеве пребывал Вселенский Патриарх Варфоломей, его по протоколу приема принимали главы государства.

В ожидании конкордата

Нужно отметить, что на постсоветском пространстве существуют примеры построения новых моделей государственно-церковных отношений. В некоторых странах уже подписаны соглашения между Церковью и государством, устанавливающие особые права Церкви и гарантирующие ей определенную государственную поддержку. Такие соглашения существуют в Грузии и Беларуси. Например, в Грузии в соответствии с конституционным соглашением, подписанным 14 октября 2002 года президентом Э. Шеварнадзе и Католикосом-Патриархом Иллией II, за главой Грузинской Православной Церкви признан статус неприкосновенности; воскресные дни и церковные праздники, признаны общегосударственными выходными днями; духовные лица освобождены от воинской обязанности; за духовенством закреплено право не разглашать тайну исповеди; государство признало церковные дипломы о получении духовного образования. Государство также обязалось частично вернуть убытки, нанесенные Церкви в годы советской власти. 12 июня 2003 года соглашение о сотрудничестве было также подписано между Республикой Беларусь и Белорусской Православной Церковью (что входит в состав Московского Патриархата). Эти соглашения положили начало традиции своеобразных конкордатов между православными Церквами и странами бывшего Советского Союза.

С нашей точки зрения, к подобной форме построения государственно-церковных отношений стремится и украинское государство. Возможно, такая система удовлетворило бы и самые многочисленные украинские религиозные группировки. Однако, что касается собственно Православной Церкви в Украине, обсуждению подобного конкордата должно предшествовать преодоление церковного раскола.

Владимир БУРЕГА, "Религия в Украине"

УНИАН в Google News